^{Вкурівай хлопче та й слухай сюди:
Усі ми ж негри, усi ми жиди
Запрещенные барабанщики «Як казав Jah»}

В школах, как известно, чаще всего издеваются над бедолагами трех типов: 1. Толстый, 2. Очкастый, 3. Рыжий. Иногда все три типа воплощаются в одном лице. В этом случае у малолетних садистов желание помучить «урода» уступает место искреннему любопытству и недоумению. Понаехавшая именно из такого разряда – длинная, носастая, «черно..пая», нескладная, бесхитростная (якобы). Очевидно, что на сие недоразумение в человеческом обличии не поднимется кулак даже самого принципиального шовиниста. Это «чудо в перьях» — сама лоховская наивность, доведенная до гротеска. Однако простота Понаехавшей – очень непростая: за ее фасадом таится приличных размеров «фига в кармане».

«Понаехавшая» Наринэ Абгарян напоминает традиционную мыльную оперу для домохозяек, типа какой-нибудь «Моей прекрасной няни» или «Дежурной аптеки». В сюжетной конструкции текста есть центровой объект – обменный пункт гостиницы «Интурист». Есть стержневой персонаж – доверчивая дурочка Понаехавшая. Есть её антипод – наглая, разбитная, но добрая бабища-матерщинница О.Ф. (вдвоем они выступают классическим дуэтом – Пьеро&Арлекин). Есть также узнаваемая декорация — комично-криминальная атмосфера девяностых годов. Каждая главка «Понаехавшей» – отдельная серия-курьез. Идеальный вариант публикации этого текста – по одной истории в журнальный, а лучше в газетный номер. А еще лучше в виде постов в ЖЖ. Не случайно Наринэ вышла «в люди» из блогосферы.

Итак, сериал «Понаехавшая»: вот О.Ф. собирается худеть, но ее почин заканчивается безумным обжорством (смех за кадром); обменщица Люда отправила использованный крем для эпиляции волос в «интимных местах» в холодильник, а ее свекровь средство съела, приняв оное за йогурт (заразительный смех за кадром); некий начальник Салахаддин Иванович Мечников разложил на своем начальственном столе, извините, двух сотрудниц-подружек… А те, после вероломной групповухи перестали друг с другом разговаривать (истерический смех за кадром). Смешно?

Книжку можно было бы в сердцах выкинуть в мусорную корзину и схватиться за противоядие, например, за любимого Наринэ «Улисса», если бы не пара обстоятельств.

Дело в том, что за этими раскатами казарменного гогота слышится грустный вздох интеллигентна, прошедшего грязь, кровь, пот и слезы конца 80-х – начала 90-х. Кроме того, между строк «Понаехавшей» проглядывает растерянность и недоумение человека «традиционных взглядов», спустившегося с гор в столичный зверинец и контуженного царящими вокруг нравами.

Ирония – это единственная защита и оружие Наринэ-Понаехавшей. И она использует все ее возможности. Но эта ирония не высокомерна. Ее мишенями становятся все персонажи, включая саму Понаехавшую.

Продираясь сквозь чертополох шуток базарных теток, Наринэ все же тянет золотую жилу русской ироничной прозы, горькой и пугающей. Есть в «Понаехавшей» и эхо гипербол Бабеля:

«Работали кассиры сутки через трое, ночевали в обменнике, на маленьком раскладном диване, ложились, когда валетом, а когда face to face. С Игорем такие номера не проходили. Игорь был поперек себя шире и пах как рота десантников после марш-броска через пустыню Гоби. От его храпа срабатывала сигнализация в Грановитой палате Кремля и сворачивалось молоко у кормящих мамочек ЦАО».

Не обошел стороной «Понаехавшую» и сарказм Довлатова:

«Всё, буквально всё в Зябликове было хорошо – пятикомнатная квартира, домработница, венецианское стекло и прочий антиквариат. Флердоранж и унитаз под гжель. Опять же ламбрекены. Но! У Зябликова имелась мать. Косящий под нежную маргаритку ядовитый плющ Аглая Викторовна. Профессорская жена и генеральская дочь, уроженка дома на Котельнической набережной».

Ныне так почти никто не пишет. Традиции увяли. Ухмылка Фаины Георгиевны давно и безнадежно застряла в жести «нового реализма». Юмор лингвистов и театралов сегодня не в фаворе. А вот Наринэ не унывает, продолжая сыпать бисер языковых острот перед откормленной публикой, по-своему пересматривая наследие литературных хрестоматий.

Ниточка, на которой балансирует Наринэ под барабанную дробь, очень тоненькая. Публика замерла в ожидании: куда же она свалится? В опилки «Секса в большом городе» (что всего вероятнее) или останется на тонкой линии Довлатова с Бабелем? Кто знает…

Где-то на периферии литературной галактики Наринэ, сотканной, с одной стороны, из банальных телесериальных фишек, а с другой – из тонких житейских наблюдений и сногсшибательно удачных острот, маячат вопросы: Зачем спускаются с гор? Зачем уходят в горы? Каждый человек в этом мире – понаехавший чурка, гастарбайтер с глупыми черносливовыми глазами, гость с огромным баулом страхов, радостей, обид, открытий. Откуда он взялся и куда сгинет? Что это за дурацкая каша бурлит вокруг гостей «столицы»? Пока эти немые вопросы мозолят читательский глаз – Наринэ сохраняет свой status quo, но достаточно одного маленького шажка в сторону и Понаехавшая превратиться в поп-корн для тех, кому за сорок.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>